"Талант – это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности". Фаина Раневская.

Посредственность. Именно такую характеристику дали начинающей артистке перед пробами в театре. В 1915 году Фаина Георгиевна пришла к директору одного из подмос­ковных театров с рекомендательным письмом. Письмо было подписано близким приятелем директора, московским антрепрене­ром Соколовским. «Дорогой Ванюша, — писал он, — посылаю тебе эту дамочку, чтобы только отвязаться от нее. Ты уж сам как-нибудь дели­катно, намеком, в скобках, объясни ей, что де­лать ей на сцене нечего, что никаких перспек­тив у нее нет. Мне самому, право же, сделать это неудобно по ряду причин, так что ты, дру­жок, как-нибудь отговори ее от актерской карье­ры — так будет лучше и для нее, и для театра. Это совершенная бездарь, все роли она играет абсолютно одинаково, фамилия ее Раневская...»

Раневскую тогда взяли в труппу. Возможно, после этого случая Фаина Георгиевна по доброте душевной не скупилась на доброе слово, когда нужно было похлопотать за кого-либо. А после разоблачения «страшно талантливого протеже» искренне восклицала: «Я так и чувствовала, честное слово... Но вот ведь характер какой, меня про­сят посодействовать и дать рекомендацию, а я отказать никому не могу».

Подвес "Лоза"

Любимица миллионов, яркая, экстравагантная, уверенная. Ее побаивались режиссеры и уважали генсеки, завидовали коллеги и обожали зрители. Но единицы знали Фаину Георгиевну настоящую – безотказную, добрую, до последнего не примирившуюся со своим одиночеством.

Фанни Ги́ршевна Фе́льдман родилась в 1896 году в Таганроге, в весьма богатой и известной семье нефтепромышленника. С детства девочка безумно любила мать -  тонкую, ранимую натуру, поклонницу Чехова и Толстого. И страдала от недостатка ее любви и внимания. Зато старшая сестра Белла была обласкана родными и близкими, на фоне красавицы скромная заикающаяся Фанни меркла.

Невиданный интерес к театру возник у девочки в 4 года и с тех пор мысли об искусстве не покидали ее.  Еще в раннем детстве она испытывала непреодолимое желание повторять за дворником все, что он говорит и делает. На дворнике останавливаться не стала – изображала всех, кто только попадался на глаза. «Подайте Христа ради», – канючила вслед за нищим; «Сахарная мороженая!» – вопила вслед за мороженщиком; «Иду на Афон, Богу молиться», – показывая приторно благочестивую паломницу, четырехлетняя девочка шамкала «беззубым» ртом и ковыляла с палкой, согнувшись в три погибели.

Природная впечатлительность и эмоциональность способствовали развитию наклонности.  Только наука не давалась, да так, что Фанни пришлось перевести на домашнее обучение. Родные не поддержали мечту о театральной деятельности и в 1915 году Фанни, оставшись без поддержки, приехала в Москву - поступать в театральную школу. Но ни в одну из них ее не приняли, "из-за отсутствия способностей". Откровенно, Раневская не попадала в формат.

Высокая, нестандартная, с грубым голосом и сложным характером. Она скиталась с разными театральными труппами по городам необъятной страны, довольствуясь эпизодическими ролями.

Кольцо "Перекрестки"

Как можно было доверить этой неуклюжей дамочке что-либо серьезнее? Однажды Фаина Георгиевна играла в пьесе Сумбатова прелестницу, соблазняющую юного  красавца: «Действие  происходило  в  горах Кавказа. Я стояла на сцене и говорила противно-нежным голосом: "Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея..." После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера.  В публике смех, партнер, стеная, угрожает оторвать мне голову. Придя домой, я дала себе слово уйти со сцены".

К счатью, в жизни актрисы случился удивительный роман, увлекший ее на долгие годы. Роман с кинематографом. Первая картина «Пышка» Михаила Ромма. Затем были «Весна», «Золушка», «Свадьба», «Подкидыш».

В театре ей повезло создать прекрасный творческий союз с Таировым. Затем был этап Театра Красной Армии, откуда ушла в Малый - о нем всегда мечтала. Затем были Театр им. Моссовета, Пушкинский. Ее второплановые персонажи выходили такими яркими и объёмными, что часто примы чувствовали себя рядом с Раневской неуютно. Так, её сняли с пьесы «Шторм», поскольку публика повадилась ходить исключительно на Раневскую в роли Маньки-спекулянтки и после первого акта уходила — любимая актриса после антракта уже не появлялась на сцене.

Браслет "Триумф"

Она была очень скромной, ранимой, трепетной. Особенно по отношению к тем, кому поклонялась. Боготворила Ахматову, Пастернака, Волошину, Цветаеву, Арсения Тарковского, Любовь Орлову.

Серьги "Ивушка"

Но и близким, и случайным знакомым доставалось от Фаины Георгиевны – все знают о ее умении четко парировать колким словом любую фразу. Готовая отдать последнее, раздарить всё, что имела, но при этом регулярно раздающая реплики, равносильные пощечине:

-Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим! - требует капризная молодая актриса. 
-Все будет настоящим, - успокаивает ее Фаина Раневская. - Все: и жемчуг в первом действии, и яд – в последнем.

Она была такой, какой ее привыкли видеть окружающие за много лет - энергичной, остроумной. Тоска, ощущение вселенского одиночества оставались за кадром. "В актерской жизни нужно везение. Больше чем в любой другой, актер зависим, выбирать роли ему не дано. Я сыграла сотую часть того, что могла. Вообще я не считаю, что у меня счастливая актерская судьба... Тоскую о несыгранных ролях. Слово "играть" я не признаю. Прожить еще несколько жизней".