Мой рассказ про историю цветов в виде пересказа основных тезисов из цикла книг Мишеля Пастуро был бы неполным без упоминания желтого. Его сегодня можно встретить повсеместно — один из двух цветов украинского флага вобрал в себя энергию солнца и силу земли. Давайте посмотрим, чем он был в глазах наших предков.

Я уже упоминала о том, что среди первых красок, которые изобрел древний человек, были белый, красный, черный. Сюда же можно отнести и желтый. Вначале люди раскрашивали желтой охрой собственное тело, затем камни, скалы, предметы обихода и, наконец, стены пещеры. Ремесло окрашивания тканей человек познал гораздо позже, когда начал вести оседлую жизнь. Одежда становится не только способом согреться или защитить себя от насекомых, воздействия солнца и ветра, но и показателем статуса. И ее цвет становится важным инструментом в социальной иерархии. Желтый был очень любим у древних римлян, а если быть точнее – у римлянок. По крайней мере, пока они не восхитились зелеными и синими нарядами варварских племен. Любопытно, что в сознании римлян желтый настолько феминизирован, что мужчину, осмелившегося облачиться в солнечное одеяние, называли женоподобным.

Главные красители, к которым прибегали римляне, – те же самые, какими пользовались другие народы Античности. Самая дорогая и престижная краска изготавливается на основе шафрана. Краска подешевле делалась из цервы (lutum), она давала гамму красивых желтых тонов, очень прочных, но не таких ярких, как шафран, и с менее выраженным оттенком оранжевого. Чтобы получить простую будничную краску, использовали дрок (genista). Сафлор, колючее растение, похожее на чертополох, красильщики использовали для получения красных тонов, но иногда и желтых с оранжевым или розовым оттенком. Последний вариант имеет поэтичное название «цвет зари».

При этом главное сравнение, которое приходит на ум при взгляде на желтый — это его близость с золотым. Действительно, история цвета золота и желтого настолько тесно переплетена, что отделить одно от другого в этом экскурсе просто невозможно. При этом, забегая вперед, скажу, что ни величие золота, ни его бесспорная ценность в глазах человечества так и не смогли дать желтому квоту беспрекословного доверия. Путь желтого был извилист и тернист.

Истории золота и желтого тесно переплетаются с тех пор, когда золото перестало быть просто инструментом денежного расчета, а превратилось в предмет культа. Особенно ярко престиж золота сказался на репутации желтого в Древней Греции и Древнем Египте. Желтый и золотой плели диковинные узоры словесных оборотов в греческих мифах, разукрашивали в цвет солнца волосы и одеяния богов, мифические артефакты. Египтяне заставляли сиять и без того ярко-желтые стены гробниц, покрывая саркофаги усопших фараонов золотом и оставляя в качестве подношения множество золотых украшений и утвари. В значительной части Древнего Востока золото — божественный металл, который тесно связан с солнцем, а иногда даже считается частицами солнца, ушедшими под землю. Он ассоциируется с представлениями о свете, тепле, могуществе, богатстве, красоте, совершенстве и бессмертии.

А вот Библия — ценнейший источник информации для исследователей цвета, о желтом упрямо молчит. На ее страницах можно встретить упоминания о практических всех основных цветах — прямые, или косвенные, посредством описания их характеристик, но желтый цвет практически отсутствует. Новейшие исследования показали, что 95 % библейской палитры занимает триада красное – белое – черное. И здесь возникает проблема отгораживания желтого от золотого — как раз золота на страницах Библии предостаточно. Желтый цвет присутствует в писании только опосредованно, когда речь заходит о воске, меде, шафране, спелой пшенице. Так как традиции Богослужения берут свое начало из древних трактатов, то и в христианском культе сохраняется тот же баланс сил: в одеяниях священников, монахов, убранстве храмов есть золотой, но практически напрочь отсутствует желтый. Но в Средневековье была еще одна сильная дисциплина, диктовавшая человечеству цветовой код. Наравне с литургикой модой на цвет управляла геральдика. И вот здесь желтый был если не главным, то полноправным участником.

Впервые желтый цвет получает свою собственную символику, не связанную с его материальностью или с его носителем. Его не сравнивают ни с зерном, ни с золотом. Отныне это «желтый», хроматический концепт. Получив этот статус, желтый, безнадежно отстававший в области эмблем и символов от красного, белого и черного, догоняет их. И делает это настолько быстро, что внутри желтой гаммы успевает образоваться раскол: одни оттенки любимы и почитаемы, другие вызывают отвращение и неприязнь. Среди добродетелей желтого сила и богатство; в негативном обличии он означает зависть и стяжательство, ложь и притворство, и даже предательство.

Если присутствие желтого воспринимается где-то безусловно прекрасным, так это в цвете волос. Любовь к блондинкам и блондинам берет свое начало в Древнем мире и не угасает по сей день. Вот уже поистине островок постоянства в переменчивой моде на идеалы. Во времена рыцарства и куртуазной любви белокурые волосы нередко считались признаком благородства, чести, любви и красоты. Архетип прекрасной блондинки – это Изольда, супруга короля Марка Корнуэльского, прекрасного блондина – Гавейн, племянник короля Артура, образец рыцарской утонченности и куртуазности.

Но чем больше мы приближаемся к закату Средневековья, тем многочисленнее и разнообразнее становятся именно негативные аспекты желтого. С конца XIII века желтый цвет означает зависть, ревность, ложь, бесчестие и предательство. Сильным якорем в негативизации желтого становится художественный образ Иуды. Художники, изображая предателя, старались наделить его особенными чертами и характерными атрибутами. Так в собирательном образе Иуды вначале появилась рыжая шевелюра, затем темная кожа, маленький рост, низкий лоб, крючковатый нос, отсутствие нимба над головой или нимб черного цвета и… желтое одеяние.

Вскоре в желтый облачаются отрицательные герои сказаний и легенд, а вслед за ними желтый предписывают носить всем, кто занимается каким-либо стыдным, либо опасным для окружающих делом, тем самым нарушая нормы, принятые в обществе: проституткам, ростовщикам, менялам, фальшивомонетчикам, музыкантам, жонглерам, палачам и шутам. Если в XV веке европейцы из всех классов общества все еще одевались в желтое, то в следующем столетии дело обстоит иначе. Желтый утрачивает статус модного цвета.

Помимо символизма, желтый не самый комплиментарный цвет — он придает нездоровую бледность тому или той, кто ее носит. Да и сама ткань по мере использования становилась тусклой, с неприятным грязным оттенком. Но самым весом аргументом в пользу изганния желтого, а сним и всех ярких цветов, стала протестантская мораль. Реформация объявила войну цветам, которые она считала слишком яркими или слишком бросающимися в глаза и из гардероба исчезли «непристойные» красный и желтый, все оттенки розового, оранжевого, зеленого и даже фиолетового.

В лексике многих народов негативная репутация желтого уже укоренилась в виде оборотов речи, а из песни, как говорится, слов не выкинешь. По-итальянски «желтый» (giallo) значит «предатель»; в английском арго «желтая собака» (yellow dog) значит «трус», на немецком gelber Laune sein значит «злиться» (буквально: быть в желтом настроении); по-голландски gele verhalen vertellen значит «врать» (буквально: «рассказывать желтые истории»). Глагол «желтеть» и во французском, и в языках других европейских стран (jaunir; to turn yellow; vergilben; ingiallire) помимо буквального – становиться желтым – имеет и переносный, негативный смысл: «становиться грязным», «засыхать», «изнашиваться», «стареть», «плесневеть», «гнить» и так далее.

В конце XIX – начале XX века реабилитацией желтого занялись художники, молодые фовисты Дерен, Матисс, Марке, ван Донген, Манген, Вламинк.

А уже в последующие десятилетия эту эстафету переняли спортсмены. Взлетом своей популярности в спортивном мире желтый обязан велогонке «Тур де Франс»: именно для этого соревнования в 1919 году была создана «желтая майка лидера», а само выражение вскоре перекочевало во все сферы жизни. В футболе желтый выполняет не менее серьезную роль – предупреждение игроку. В дальнейшем «желтая карточка» стала использоваться также в регби, гандболе и настольном теннисе.  Так желтый стал сигналом, заставляющим обратить внимание: в системе дорожных знаков, в полиграфии (текст, написанный черным по желтому, виден лучше, чем текст, написанный черным по белому). Сегодня желтый осторожно берут в обиход политики и публичные деятели, видимо, все еще боясь прослыть обманщиками и плутами.

Украинцы же традиционно для славян черпают в желтом свет солнца и силу благородства. И собственным примером показывают, что за желтым будущее.

Наталья Оринго