Сказочная повесть Астрид Линдгрен мгновенно трогает романтично настроенных детей любого возраста до глубины души, и так же мгновенно уносит в сложное и опасное путешествие. Стоит лишь открыть книгу, начать читать и вот уже несёшься навстречу испытаниям, держась за золотую гриву прекрасной Мирамис!…

«…То, что произошло со мной, не похоже ни на одно из приключений, которые случаются на свете. Я придумывал слово, которое сразу бы все разъяснило, но так и не нашёл его. Может, написать так: со мной приключилось самое невероятное...»

Книгу, написанную в 1949 году, издали в 1954 году, и она сразу взлетела. Повесть «Мио, мой Мио» получала премии, но главное — заслуженное море любви от читателей, что удивительно для грустной и местами даже страшной истории. 

Может быть, потому что после изнурительной Второй мировой войны тема одиночества, сиротства, дружбы, отцовской любви и победы была востребована, как никогда ранее. А может быть, это напоминание нам о том, во что может превратить жизнь целой страны человек с каменным сердцем?

Астрид Линдгрен создала, на мой взгляд, эталон эпического фэнтези, и даже Джоан Роулинг вдохновлялась этой повестью при открытии сказочного континета Гарри Поттера. Читала её много раз в детстве, потом читала Антону и вот перечитала сейчас. 

 

 

Сегодняшнему появлению этого призрачного воспоминания об удивительно современной сказке в ленте новостей мы с вами обязаны подвесу «Мосты в Стране Дальней», который когда-то материализовался в третьей сессии клуба «Экслибрис» из эскиза Натальи Коротковой. 

Недавно подвес попался мне в кладовой в заготовках, и почему-то стало так грустно и так светло, что захотелось вновь окунуться в эту правдивую сказочную историю. Так под мостом замерцала серая океанская вода…

А ещё мне отчаянно захотелось сразить ужасного рыцаря Като из соседней страны и выиграть раунд в вечной битве Света и Тьмы.  

 

 

Помните, какие были в Стране Дальней мосты и куда они вели? В справочнике (раздел об «Экслибрисе») есть подробное пояснение, как превращается мост и куда он ведёт, а мы с вами сейчас отправимся ещё дальше, вместе с Мио и его другом в важное путешествие. 

 

«...Мирамис, точно птица, парила над вершинами гор. Я велел ей опуститься на самую высокую из вершин, покрытую вечными снегами. Сидя на лошади верхом, мы разглядывали страну, ожидавшую нас у подножия гор. Там, освещённый луной, виднелся Дремучий Лес. Он был так красив и, казалось, не таил никакой опасности. Видно, и в самом деле лес, мирно спящий при свете луны, никому не причинит зла.

Да, правду говорил мой отец: не только люди добры в этой стране. Леса и луга, ручьи и зелёные рощи приветливо встречали человека, ночь была так же ласкова, как и день, луна светила таким же мягким светом, как и солнце, а темнота в лесу — такой же, как и обычная темнота. Так что бояться было нечего! 

Только одного, одного-единственного надо было бояться! Вдали за Дремучим Лесом я увидел страну, погруженную во мрак, страшный, беспросветный мрак. Посмотришь на него и содрогнёшься.

— Что за ужасная страна! — сказал я Юм-Юму.

— Там начинается Страна Чужедальняя, — ответил Юм-Юм. — Эти земли граничат с ней.

— Страна рыцаря Като! — воскликнул я...»

 

 

«…над лесом пела птица Печаль, вещая горе. Сидя на самой макушке дерева, она пела так, что тоска сжимала сердце.

— Почему так поёт птица Печаль? — спросил я ткачиху.

— Она поёт о моей маленькой дочке, — ответила ткачиха и горько зарыдала. — Она поёт о моей маленькой дочке, которую похитил разбойник.

….

Вот почему горевали люди в маленьких домиках на Острове Зелёных Лугов, в Стране Заморской, по ту сторону фьорда и в Стране Загорной. Они горевали о детях, своих детях. Даже лошадям в Дремучем Лесу было о ком горевать, и они плакали кровавыми слезами, когда слышали имя разбойника.

Рыцарь Като! Как я боялся его! Как боялся! Но, стоя здесь, в этой комнате, и слушая песню птицы Горюн, я вдруг понял, зачем скакал Дремучим Лесом нынче ночью. За Дремучим Лесом начинались земли Страны Чужедальней. Туда-то мне и надо. Туда-то мне и надо, чтобы сразиться с рыцарем Като, хотя я так боялся его, так боялся!»

 

 

«— Была бы тропинка не так глуха, — сказал Юм-Юм, — горы не так черны, а мы не так малы и беззащитны! 

Тропинка змеилась и извивалась; казалось, тысяча опасностей подстерегает нас за каждым поворотом. Видно, Мирамис тоже чувствовала это. Она дрожала всем телом и хотела повернуть назад. Но я крепко держал поводья. Тропинка становилась все уже, чёрные скалы по сторонам все выше. Мрак сгущался, и вот мы подъехали к какому-то подобию ворот. То была тесная расщелина между скал. А там, за расщелиной, клубился ночной мрак, мрак, чернее которого нет ничего в целом мире.

— Страна Чужедальняя, — прошептал Юм-Юм. — Это ворота в Страну Чужедальнюю.

Мирамис яростно сопротивлялась. Она вставала на дыбы и дико ржала. Только эти ужасные звуки нарушали тишину. Во мраке за воротами царило гробовое молчание. Глухой мрак словно подстерегал нас — казалось, он поглотит нас, как только мы окажемся по ту сторону ворот. Я знал, что мне предстоит окунуться в этот мрак. И всё-таки я больше не боялся. Теперь, когда я знал, что уже много — много тысяч лет назад мне на роду было написано пройти сквозь эти мрачные ворота, я почувствовал себя смелее.

Я подумал: «Будь что будет, пусть я даже никогда не вернусь обратно, все равно бояться я больше не стану». 

Я погнал Мирамис во мрак...»

 

 

«— Зачем вы пришли сюда? — прошептал старик.

— Сразиться с рыцарем Като! — вымолвил я.

Только я это сказал, старик вскрикнул и свалился с лавки. Словно маленький серый клубок, покатился он по полу, а потом подполз к нам.

— Ступайте прочь! Уходите! Уходите, откуда пришли! — шептал он. — Уходите, пока не поздно!

— Не уйду! — сказал я. — Я пришёл сразиться с рыцарем Като. Громко и отчётливо, как только мог, произнёс я имя рыцаря Като. Онемев от страха, старик смотрел на меня, словно ожидал, что я вот-вот паду мёртвым.

— Тсс — тсс! — прошептал он. — Тише! Тебя могут услыхать стражники. Может, они уже подслушивают.

Тихонько проковыляв к двери, он боязливо прислушался.

— Ничего не слыхать! — сказал он. — Но все равно они могут быть там! Здесь и там, повсюду! Стражники — по… повсюду!

…

— Заклинаю всеми моими чёрными голодными днями, — прошептал старик, — не верь никому! Ты войдёшь в какой-нибудь дом… тебе покажется, что ты — среди друзей. Не верь: ты — среди врагов. Они изменят тебе. Они вероломно предадут тебя. Не верь никому, говорю тебе! Не верь мне! Откуда тебе знать — вдруг не успеешь ты переступить порог, я натравлю на тебя стражников.

— Ты этого не сделаешь, — сказал я. 

— Никто не может быть в этом уверен, — прошептал старик. — Никогда никто не может быть в этом уверен. Он помолчал в раздумье.

— Нет, я не натравлю на тебя стражников! — сказал он. — Не все в этой стране предают. А есть и такие, что куют оружие...»

 

 

«— Я пришёл к тебе за мечом, — сказал я. — Меня послал к тебе старый Эно. 

— Зачем тебе меч? — спросил кузнец. 

— Я должен сразиться с рыцарем Като! — отвечал я. 

Только я вымолвил эти слова, Кователь Мечей как зарычит, да так страшно! Ничего подобного мне в жизни слышать не доводилось!

— Рыцарь Като! — рявкнул он так громко, что загрохотало в горах. — Смерть рыцарю Като! Будто гром грянул в дальних тёмных галереях. Когда кричал Кователь Мечей, крик не заглушался, не превращался в шёпот. Нет, громче грома гремел крик, и эхо повторяло его в горах. Кователь Мечей стоял, сжав в кулаки свои огромные закопчённые руки, отсвет пламени падал на его почерневшее от бешенства лицо. — Смерть рыцарю Като, смерть! В горне взметнулся огонь и озарил на стенах длинный ряд острых мечей. Они сверкали и блестели так, что жуть брала.

— Видишь мои мечи? — сказал кузнец. — Мои острые мечи? Я их выковал для рыцаря Като. Кователь Мечей рыцаря Като — вот кто я!

— Если ты куёшь ему мечи, почему ты кричишь: «Смерть рыцарю Като»? — спросил я. Он сжал свои закопчённые кулаки так, что косточки побелели.

— Больше всех на свете ненавидит рыцаря Като тот, кто куёт ему мечи, — ответил он. И тут только я увидел, что кузнец прикован к скале длинной железной цепью. Когда он двигался по кузнице, за ним волочилась и звенела цепь.

— Почему ты прикован? — спросил я. — Почему не раскалишь цепь в своём горне и не разобьёшь её на своей наковальне?

— Рыцарь Като сам приковал меня, я кую ему мечи, которые убивают добрых и невинных. Без этих мечей ему не обойтись. Вот потому-то он и приковал меня своей самой надёжной цепью, — ответил Кователь Мечей. — А его цепи не берёт ни огонь, ни молот. Цепи, выкованные из ненависти рыцаря Като, не так-то легко разбить!»

 

 

«Целый час длилась эта битва, битва, которую ждали много — много тысяч лет. Молчаливая, страшная битва! Мой меч, точно молния, рассекал воздух, скрещиваясь с мечом рыцаря Като. Наконец, я выбил меч из его руки. Безоружный стоял предо мной рыцарь Като. Он знал: битва проиграна. Тогда, разорвав на груди чёрный бархатный камзол, он воскликнул:

— Гляди не промахнись! Рази в самое сердце! В моё каменное сердце! Слишком долго терзало оно меня и причиняло страшную боль! Я заглянул в его глаза. И такими чудными показались мне эти глаза. Мне показалось, будто рыцарь Като жаждет избавиться от своего каменного сердца. Может быть, больше всех на свете ненавидел рыцаря Като сам рыцарь Като? Я не стал мешкать. Я поднял свой огненный меч и пронзил мечом каменное сердце рыцаря Като. В тот же миг он исчез. Его не стало. Лишь на полу лежала груда камней.»

 

 

Как же хочется скорее победить злобного рыцаря Като и обвалить его мрачную душную империю, чтобы все песни птицы Печаль остались в грустной сказке.

Читала, что Астрид Линдгрен осуждали за негуманный финал сказки — мол, надо было детям дать модель проявления милосердия. Но мы с вами уже знаем, что милосердие и дипломатичность иногда могут привести не к победе добра, а к новым трагедиям.  

 

С любовью, Елена Маслова