Хочу познакомить вас с творчеством поэтессы Михайлик Елены Юрьевны. Она филолог, доктор философии, живёт в Сиднее, преподает в университете.

***
Открываются двери на лицевой стороне луны,
открываются двери в воздухе и воде,
в глубине, в стороне, в огне, посреди нигде,
семь утра на трассе, чумная звезда говорит звезде,
не дождаться здесь откровенья, конца, венца,
утекает вперед, несвёрнут, свиток календаря,
перестройся в левый, рыба идет населять моря.

***
Переулок, перекрёсток, детский садик, магазин,
старый тополь дотянулся до шестого этажа.
Три канистры, две машины, утром кончился бензин -
совершенно непонятно, как ползти до гаража.

Переулок, перекрёсток, из песочницы - песок,
две вороны на карнизе разменяли сотню лет,
за окном в асфальт стучится трёхголовый молоток
и лежит в глазах и стеклах беспощадно яркий свет.

Переулок, перекрёсток, назревающий скандал,
простыня летит по ветру как ветрило без руля,
и летит её хозяйка, словно Золушка на бал,
оперением халата осторожно шевеля.

Это пригород, предместье, место - далее на юг.
Здесь предчувствие, преддверье, ожидание судьбы.
Переулок, перекрёсток, три столба, чугунный люк
и отсутствие потери при наличии борьбы.

Переулок, перекрёсток, в облаках бумажный змей.
Тень квадратная ложится в потускневшую траву.
Воплощением перспективы, чередой прорех и дней,
одинокий рельс трамвайный ускользает в синеву.

***
Этой ночью море вышло из берегов,
и деревья во всех дворах обросли грачами,
и когда на лестнице слышится звук шагов,
мы уже не верим, что это пришли за нами.
Поднялась вода, под землёй сместились слои -
ни сходить в планетарий, ни помолиться богу.
Этой ночью ветер в город ворвался и
поднимает пыль, опускает снег на дорогу.
Сотни тысяч ног превращают асфальт в песок,
я уже не помню то, что случится завтра,
только ветер гонит тучи наискосок
над готическим шпилем кукольного театра.
Непонятно, когда и чей наступает срок,
чтоб господь помог, нужно быть убогим и сирым.
Заряжай ружьё, завари покрепче чаёк,
и на тёплой кухне читай при свечах Шекспира.

***
Нам уже не длить за общим столом
давний счёт побед и потерь.
Ибо северный ветер ворвался в дом,
по дороге выломав дверь.
И летит стекло из окна листом,
и огонь над плитой погас.
Ибо северный ветер ворвался в дом
и уносит из дому нас.
Это нам, любившим только покой,
только книги, знания, сны,
выходить навек вечерней порой
на асфальт городской войны.
Это нам в дешёвый табак мешать
горький прах далёких полей,
на истёртых улицах воскрешать
звонкий шаг ночных патрулей.
Наше время скручено, как струна,
нашу жизнь развернуло вспять.
Это нас – подвалы, штыки, луна –
по ночам не будут искать.
И зачем гадать, что будет потом –
мы уже не увидим тьму.
Ибо северный ветер ворвался в дом,
ибо мы открыли ему.

***
 К вопросу о том, что делать жителю
           империи, если он сам не людоед,
          и в других не одобряет

Наши дни ещё легки,
Наши речи как клинки,
Мы врагов ещё не раз разобьём –
У друзей в крови «клико»,
И до смерти далеко,
И не видят, что играют с огнём.

А покуда над страной
Вой пурги, да волчий вой –
В самый раз свинцу и стали завыть.
Ни остаться в стороне...
И реальных шансов нет.
И страшней, чем проиграть – победить.

Как всегда, в последний час
Всё решается без нас
И картечью разрешается спор.
Кровь по снегу поплыла –
У двуглавого орла
Крайне скуден аргументов набор.

Плачет ворон на юру.
Я так просто не умру,
Снег белей бумаги ляжет, маня
Доиграть за всех игру,
Дать гусиному перу
Довести до Шлиссельбурга меня.

По листку скользит рука,
За строкой летит строка,
Заполняются крамолой листы.
От клинка и до листка
Путь-дорога далека –
От Варшавы и до самой Читы.

Над рекой чернеет гать.
Власть так просто напугать,
В дверь прикладом постучится беда.
Лёгкий почерка разбег –
Птичий след – впечатан в снег,
В снег, который не сойдёт никогда.

***
Ночью тебя коснётся
прозрачный огонь луны –
там в глубине колодца
время съедает сны,
гул машин торопливый,
окон весёлый лёд...
Но – спи. Покуда мы живы,
башня растёт.

Над стеклом и бетоном,
где облака прошли,
кремний поёт карбону
на языках земли.
Звон двоичного кода,
мед восьмигранных сот -
и - кольцами световодов
башня растёт.

Время погибель множит,
но, возвратясь, найдёшь -
гнев твой, Господи Боже,
снова включён в чертёж.
Ангел с трубой и чашей
на перекрёстке ждёт.
Но – кратной памятью нашей
башня растёт.

***
Пятый, семнадцатый, сорок четвёртый – годы ремонта часов.
Дымным вокзалом, платформой истёртой, звоном ночных голосов
время, которое ходит наощупь, удостоверит отсчёт,
так, вопреки часовой, через площадь ранний троллейбус течёт.
Чтобы движением века сравняло южное наше житьё,
каждая власть над платформой вокзала ставила время своё.
Воздух гудком паровозным распорот – чёрный решётчатый путь
в море спустил окольцованный город, чтобы опять притянуть.
Пятый, семнадцатый, есть утешенье всякой нужде и беде:
речка, текущая вверх по теченью – прямо к Полярной звезде.
Верно и медленно по небосклону чёрные стрелки скользят –
всякая власть со времён Вавилона делится на шестьдесят.

***
Среду, в которой гляжу, живу,
Понимаю правильно не всегда.
Вот грустная песня – вошел в траву,
А это, оказывается, вода.
Встает, оплетает – пропал чудак
И поезд ушел без него вообще,
В эти травы дважды нельзя никак
Потому что водохранилище…
А дальше, наверное, он плывет
Под серебристой толстой рекой,
Цепной карась на него клюет,
Соседка снизу машет клюкой,
Над лебедою, над слободой
На низких частотах рыбы поют,
Необходимость дышать водой -
Не тягостней прочих в этом краю.
Гудок за спиной вздохнул, погас
В том мире, где железо, земля…
Хорошая песня, совсем про нас,
Подумаешь, жабрами шевеля.

***
Софья Александровна Гурвич,
Решила откочевать на Ту Сторону.
Конечно, она знает,
Что в ее семье принят другой маршрут
И на сей предмет даже существует договор,
Высеченный в камне – евреи, как с ними иначе?
Но у Сонечки Гурвич,
Двадцать третьего года рождения,
Накопились претензии 
Ко второму участнику договора,
А Та Сторона – отличное место
Для географа и геолога.
И есть почти все, что нужно.
Нарты – складные, и парус к ним,
Лайки – четыре штуки,
Пятая догонит потом
(собственно, лайки и были вторым по важности аргументом).
Еда для себя и для лаек
На первое время.
Ружья, снасти, ножи, палатка,
Полярный комбинезон (и не один),
Аппаратура, планшеты, аккумуляторы, дизель.
Карты будем составлять на месте.
Дальше Софья Александровна
Идет к шаману 
С важным вопросом – кто там провайдер?
И выясняет, что никто.  Не провели.
То есть, ни данные отправить,
Ни почту получить, ни сериал скачать,
Ни на правнуков посмотреть.  

*По черной равнине, по белой равнине,
По зеленым рекам едет буер.
Справа - собаки, слева – собаки,
Поверху – совы.
Горбоносая женщина на руле.
Яму перепрыгнет, пропасть перелетит,
Воду – переплывет.
Увидишь его – остановись первым, 
поклонись первым.
Автолавка не хочет зла,
Не приносит зла,
Открыта для каждого.*

Софья Александровна Гурвич
Проклинает все на свете 
И идет в «Билайн».
В «Билайне» думают – бред и абсурд,
Но реклама,
Но миллиарды новых пользователей…
И жжет же Китай свои бумажные деньги…
И Софья Александровна зря не скажет.

Получив согласие, профессор Гурвич
Едет в Новый Уренгой.
Выходит в тундру.
Через несколько дней
Находит там пять мухоморов.
Вернее, они находят ее.
Мухомор – самый быстрый способ связи
С Той Стороной.  Проводник.
Приличные люди
Договариваются с конкурентами заранее.
Мухоморы смотрят «Мост» (в озвучке)
И «Пустую корону» (с субтитрами).
На третьем сезоне «Костей» Софья Александровна
Думает, что совершила ошибку.
Но мухоморы говорят:
«Ни хрена себе, женщина, у тебя психоделика.
Согласны, поможем.
Ты хорошо меняешься.
Но вышки ставить – это не в ту сторону.
Там нужно ямы копать,
Тогда будет прием, что надо.»

*Иногда выходит к людям пешком –
Горбоносая женщина в комбинезоне
С геологическим молотком.
Поздоровайся.  Предложи табаку, чаю.
Помни:  у всякого есть товар.
Твое ненужное – чужое сокровище.
Капельку здоровья – на охотничью удачу.
Крошку дальнего зрения – на столько же ближнего.
Лишнюю злость – на завтрашнюю рыбу.
Черную тоску из-под сердца – 
Хозяину Пяти Пропастей
Как раз нужен новый сторож –
Внучке на хорошую учебу…
А еще автолавка всегда дает на сдачу 
Длинные леденцовые цветные сны.*

Софья Александровна Гурвич
Возвращается в Нур,
Покупает оборудование
И якутским ножом
Бестрепетно режет горло буровой установке
Для вечной мерзлоты.
Черная кровь льется на землю,
Рассыпается осколками.

*Не пытайтесь обмануть её,
Не пытайтесь ограбить –
В людях – много полезного.
Поднявший руку будет использован целиком.
Не тащите в свои свары:
Автолавка не враг живым,
Но и духам она не враг, даже очень вредным.
Если, конечно, они не начнут первыми.
Впрочем, ваша болезнь или злая удача
Могут и сами захотеть перемениться,
сделаться чем-то другим.
Тогда им помогут.*

Двадцать лет спустя
Софья Александровна Гурвич
Является во сне
Генеральному директору «Билайна» -
Мухоморы по-прежнему
Наилучшее средство связи
Там, где не проложена сеть.
Верхнюю Чукотку закончим через год.
Надо начинать думать про Аляску.
С Израилем же хорошо пошло.
Попутно она сматывает
Его головную боль –
Моток колючей проволоки –
Пригодится Зубастой Старухе
Довязать новый свитер.
Генеральный вздыхает во сне
И дает согласие.

*Она больше не помнит,
Как садятся в общественный транспорт
И где платят пенсию,
Лицо первого мужа,
То место в сорок третьем, где она..,
И сам сорок третий.
В некотором смысле, то, что с ней случилось,
Много хуже Альцгеймера.
Но есть ветер, и собаки,
И книги, и имена правнуков,
И карта, и отличные сделки,
Она, правда, хорошо меняется,
И сеть перевернутых вышек – 
от Мурманска до Владивостока.
И еще этот из Израиля 
зовет к себе по обмену.
Она давно уже
Не работала в пустыне.*

И конечно, Софья Александровна Гурвич,
Зимняя Женщина,
Подательница Снов,
Не помнит, что израильский Хозяин Огня,
Отличный деловой партнер
И очень интересный творец -
Это тот самый жулик,
С которым она при жизни
Не желала иметь
Совершенно ничего общего.