История мрачная, но выводы утешающие, наверное. Если что — курсив можно пропустить.

Вновь и вновь убеждаюсь в том, что мысли материализуются. Но когда они материализуются, то невозможно поверить, что думала именно об этом.

В прошлом году я закончилась. После многолетнего хронического выживания (сложно как-то иначе назвать балансирование на тонком лезвии украинского бизнеса), да ещё двух сезонов пандемии не хотелось уже даже в отпуск. Пополняла запасы энергии при помощи свежего воздуха раз в неделю, радовалась всему, что удавалось заметить красивого, и ползла вперёд скорее по инерции, чем осознанно.

Тогда казалось, что рутина завоевала меня навсегда. Перспектив или выходов не искала, просто выполняла традиционные ритуалы: встать в семь - умыться - ехать на работу - двенадцать часов работать - ехать домой - немного домашних хлопот - что-то посмотреть - почитать - уснуть в час или два ночи.

Бросить всё и куда-то свалить нельзя было, я важная часть семьи и бизнеса (ну или мне так казалось).

Начался серьёзный творческий кризис, и я перестала рисовать. Пробовала уговорить себя, подкупить или очаровать, но внутри ничего не отзывалось. Хорошо, что в запасе было очень много нарисованного и придуманного ранее, когда энергии был избыток — модельная папка казалась мне бездонной. Долго-долго мучила коллекцию года, которая должна быть обязательно, но сдалась, к счастью. Рассказывала тут эту историю и показывала зарисовки несостоявшейся коллекции. Я очень много думала тогда о войне, мире, Боге и роли человека в тектонических сдвигах.

Вот нет бы напрячься и подумать, а? Ну не бывает же просто так настолько узкого луча у обычно расфокусированного сознания...  Иногда мне кажется, что при другом повороте судьбы коллекция о победе над злом и хаосом сложилась бы, и черный февраль прошел совсем иначе, мимо Украины. 

В общем, было мне достаточно фигово, хотя чувство временности этой фиговости тоже присутствовало. Меня явно вытягивал и не давал скатиться в депрессию  феномен Оринго — когда я не могла ничего дать, круги начинали отдавать столько доброты, что жаловаться на жизнь было совершенно невозможно.

А в октябре к воротам смерти подошел мой дядя. Человек необыкновенный во всех отношениях, со своей яркой философией и огромной верой в Бога, с ясным и острым умом до последнего момента, он везде видел свет и что-то интересное, он был готов к уходу в другое измерение. Больше всего по духу дядя Лёша напоминает мне Григория Сковороду. 

Но он не был готов к финалу последней стадии онкологии, как не были готовы и мы... Чувствовать бессилие, но надеяться, что выход есть. Не знать, как помочь, но искать пути поддержки... Невозможно было принимать то, что с такими муками уходит родной человек, а для помощи нужны специальные ритуалы с государством. Каким-то волшебным образом удалось пронестись через бюрократические процедуры так, что последнюю неделю мы смогли дать небольшое успокоение. И даже возобновили наши философские разговоры.

Теперь, листая книги с его пометками, очень жалею, что не записывала подробности разговоров, полагаясь на память.  Мы с папой похоронили дядю Лёшу в начале ноября, рядом с его родителями, на замечательном сельском кладбище. Вышло солнце, когда прощались, и в небе открылись окна. И вроде как было всё правильно, но время шло, а легче не становилось. Думала тогда о том, что умирать надо мгновенно.

А потом 25 января погиб мой младший брат, возвращаясь из командировки. Совершенно невероятное, ужасное лобовое столкновение на трассе, разбитая в хлам машина и мгновенная смерть. Человек, который должен был ехать за рулем, но почему-то сидел рядом, остался жив, с несколькими синяками и ссадинами. А на Вадьку пришелся весь удар. По дурацкому недомыслию (водитель по телефону сказал, что попали в аварию, а про брата сказал, что он остался рядом с машиной) туда отправили папу, и он пытался вытянуть брата из машины, думая, что тот жив... 

Жизнь сломалась на месяц раньше, чем у всей страны. Бегала, как робот, по инстанциям, занималась всеми ритуалами, а перед глазами стоял тот вечер и чувство полнейшего бессилия перед чернотой отчаяния. Горе, боль, любовь к папе и невозможность что-либо исправить, всё это не отпускало ни на секунду. Мы похоронили Вадика на том же тихом кладбище, рядышком с остальными. Когда неделю назад ходили к нашим родненьким на Проводы, даже удивилась, как там не по-военному красиво и хорошо.  

И вот потом я сломалась, хотя казалось, что дальше ломаться было некуда. Да, вокруг меня были хорошие и добрые люди. Круги Оринго не останавливались ни на секунду. Жизнь дёргала за рукав, но я только делала вид, что живу.  Единственное желание, которое у меня было, так это обнулиться. 

Что значит обнуление? Как в пятьдесят лет начать жизнь с чистого листа, если все книги судьбы уже исписаны вдоль и поперёк, если есть обязательства и люди, которых невозможно огорчить даже мысленно? Зачем мне что-то новое, если я так люблю свою работу и свой дом?

Но обнуление не шло из головы.

Начала строить рабочие планы под другим углом: а как бы мы это делали, если только начинали бизнес и не имели всех сложных причинно-следственных связей? Начала искать лично для себя что-то желанное, даже в мелочах. Стала вновь гадать на картах, читать эзотерику, рыться в архивах и смотреть старые фотографии, чтобы прочитать судьбу. Меня тогда многие спрашивали, будет ли война (ранее имела репутацию человека, который угадывает будущее), а я говорила "да какая война, зачем она нужна, мало вам проблем". И так было до последних дней перед войной. 23 февраля с меня окончательно сняли груз, я подумала даже, что с обнулением погорячилась, что вот стоило перетерпеть и всё выравнивается.

Через пять часов к нам пришла война. Чернота стала ещё глубже. Но потом была экстренная эвакуация из Харькова детворы и молодёжи, решение бытовых вопросов, оборудование подвала, спасение самого ценного с работы, в общем, беготня не останавливалась. А когда через десять дней всё было сделано и я остановилась, то поняла, что после "закончилась" и "сломалась" находится стадия "отмучилась". На какое-то время я просто умерла. Было не больно и не страшно, было никак. 

Прошлое исчезло, а будущее казалось невозможным. Здесь и сейчас — не было жизни.

Обнулилась.

Но после принятого обнуления началось что-то невероятное. Постепенно вернулись желание двигаться и ощущение хрупкой красоты окружающего мира. Восстановились чувство времени и чувство долга. Всё, что хоть немного вверх от нуля, стало огромным плюсом. Жизнь стала прибывать, и я даже начала плакать, когда смотрю новости, кино или читаю хорошую книгу.  

Оказалось, что нужно мне намного меньше, чем казалось раньше, что у меня чудесная семья и настоящие друзья, что я имею большой запас эмоциональной и физической силы, что исчезли те люди, которые были случайными.

И это я даже молчу про идеально подходящие к военному времени мелочи жизни: старую машину, удобный гардероб, прическу с незакрашиваемой сединой и то, что надоевший мне гель на ногтях через неделю окончательно срежется. 

А ещё оказалось, что круги Оринго были готовы даже к таким невозможным испытаниям. Но это уже история для следующих новостей, а не для блога, пожалуй. 

Мы все вынужденно оказались в точке ноль. Кто-то со знаком минус, кто-то с небольшим плюсом, но сейчас однозначно время обнуления. Это особенное окно нужно нащупать вокруг и в себе, чтобы использовать силу перемен на полную.

Да, война идёт. Она — как страшная, черная и мерзкая жижа, ползущая из клоаки зла по соседству. Невозможно о ней забыть или перестать чувствовать это зловоние. Зло подменяет понятия, использует все запрещенные инструменты, чтобы убивать в нас жизнь. И тех, кого не убивает физически, она старается калечить или убивать ментально.

Полтора месяца — нулевой разлом, в котором двигаться можно было лишь на энергии ненависти. Сейчас ненависть к войне и врагу осталась, но в пару к ней, вторым двигателем, можно пробовать брать крыло созидания. 

Чтобы война скорее закончилась, всем нужно двинуться вперёд. От нуля.

И я чувствую, что сможем.