«Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря…
Но вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве совершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон.

« Джонатан провел остаток своих дней один, но он улетал на много миль от Дальних Скал. И не одиночество его мучило, а то, что чайки не захотели поверить в радость полета, не захотели открыть глаза и увидеть!
Каждый день он узнавал что-то новое. Oн узнал, что, придав телу обтекаемую форму, он может перейти в скоростное пикирование и добыть редкую вкусную рыбу из той, что плавает в океане на глубине десяти футов; он больше не нуждался в рыболовных шхунах и в корочке хлеба. Он научился спать в воздухе, научился не сбиваться с курса ночью, когда ветер дует с берега, и мог пролететь сотни миль от заката до восхода солнца. С таким же самообладанием он летел в плотном морском тумане и прорывался к чистому, ослепительно сияющему небу… в то самое время, когда другие чайки жались к земле, не подозревая, что на свете существует что-то, кроме тумана и дождя. Он научился залетать вместе с сильным ветром далеко в глубь материка и ловил на обед аппетитных насекомых.
Он радовался один тем радостям, которыми надеялся когда-то поделиться со Стаей, он научился летать и не жалел о цене, которую за это заплатил. Джонатан понял, почему так коротка жизнь чаек: ее съедают скука, страх и злоба, но он забыл о скуке, страхе и злобе и прожил долгую счастливую жизнь.

 A потом однажды вечером, когда Джонатан спокойно и одиноко парил в небе, которое он так любил, прилетели они. Две белые чайки, которые появились около его крыльев, сияли как звезды и освещали темное небо мягким, ласкающим светом…»


Две белые лучезарные  чайки сопроводили Джонатана из земного мира на Небеса, в следующий, лучший мир, достижимый через собственное самосовершенствование, населённый чайками, посвятившими себя искусству полёта. Там Джонатан обрел новые знания и достиг совершенства в мастерстве полета, а следующим этапом познания для него стала Любовь и Доброта.
Жертвуя беззаботной небесной жизнью, Джонатан вернулся на Землю, к прежней Стае, чтобы передать полученные знания таким же чайкам, каким он сам был когда-то, «потому что, несмотря на свое одинокое прошлое, Джонатан был прирожденным наставником, и его любовь проявлялась прежде всего в стремлении поделиться добытой им правдой с каждой чайкой, которая ждала только благоприятного случая, чтобы тоже устремиться на поиски правды…»
Собрав небольшую команду из чаек-изгнанников, он обучил их мастерству полёта, вернулся вместе с ними в Стаю и обрел множество последователей. После этого Джонатан передал свою роль наставника одному из своих первых учеников, Флетчеру, а сам покинул земной мир, продолжая вечный путь совершенствования в следующих мирах.
 
Как любая притча, «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» вызывает у читателя ассоциации сообразно мировосприятию и жизненному опыту. Для одних она прозвучит нудным перечнем прописных истин, для других – религиозными аллюзиями, а для кого-то - мотивирующей историей о выборе своего пути без боязни отказа от стереотипов, манифестом духовной свободы и самосовершенствования.
Сам же автор посвятил свою повесть «Невыдуманному Джонатану-чайке, который живет в каждом из нас», а Рэй Брэдбери написал в рецензии к этой книге так: "Она даёт ощущение молодости и полёта".
 
Думаю, что чайку Джонатана украсил бы подвес Намасте с аметистовыми циркониями как знак признания и постижения единства и вечной духовности всего сущего. Фиолетовый цве т в украшении символизирует благочестие, интуицию и духовность, стремление к самосовершенствованию и духовные искания.


Сама же история Джонатана ассоциативно вмещается в подвес «До завтра…»: чайки-полеты-миры (в дорожках пластинки).
А еще мне представляется, что полеты чайки Джонатана в небесных сферах могла бы сопровождать играющая на стилизированной пластинке подвеса инструментальная композиция в исполнении фантастического оркестра Янни Хрисомаллиса:  
YANNI - Prelude and Nostalgia [https://www.youtube.com/watch?v=tKVzm0SBYtQ]
(в особенности пронзительно-нежный дуэт дудука и скрипки на отрезке 3:39-5:56).