Закрывая глаза в ночи после трудного дня, Остап видел разное. Химеры снов тревожно проплывали перед внутренним взором: багровые насупленные лица мужчин, раскрашенные – женщин, их раскрытые рты, кричащие беззвучно; беззубые босые мальчишки, несущиеся по грязным улицам за ним, а он убегает от них, бездомный, неприкаянный, несчастный.
Он ворочался и скрипел зубами, но потом… потом свежий ветер уносил их всех прочь, будто сметая фигуры с шахматной доски после проигранной партии. Дыхание Остапа выравнивалось, а сердце сладостно замирало… Потому что он видел, он видел… Город. Город-чудо, город-мечту, его собственный Китеж-град, невидимый и недостижимый: Рио, Нью-Йорк, Нью-Москва, Нью-Харьков… Да хоть Нью-Васюки! Неважно, как звался тот город. Важно, что город ждал его. Ждал Остапа, гостеприимно раскрыв узорчатые врата, будто объятия, шелестя листвой прекрасных деревьев, баюкая шорохом теплого моря, напевая слова нежным, едва уловимым голосом…
Под небом голубым есть город только твой,
Он ждет тебя, усталый друг, усталый путник мой.
Тебя обнимет он, полюбит и простит,
Сиянием добрейших крыл тебя он освятит.
Тот город – сад и самый теплый дом,
Пристанище и пристань светлых снов,
Туда приводят все дороги,
Сойдутся в золотом закате все пути.
Тернистою тропой разбил ты сердце в кровь,
Ты шел, ты падал – падал, да! Но поднимался вновь.
Ты не был добрым-злым, ты не был и святым,
Ты страстно жил и верил ты в волшебные мечты...
Прилив оближет ноги, прошуршит:
Присядь, ты мой, ты больше не спеш-ш-шишь…
Душа твоя искала свет чудесный,
И привела тебя дорогою – домой.
Просыпаясь и смело глядя в лицо утру нового дня, Остап знал: что бы ни случилось с ним и его квестом, он будет упрямо идти вперед, за своей судьбой, за своей путеводной звездой.
Жизнь продолжается, и пока играет музыка – надо танцевать. Да здравствует Великий Комбинатор! Да здравствуют дороги, в которые мы верим.